Я стану тобой - Страница 73

– Ему пробили голову. Он очень плох, но дышит. Живой.

– Маньяк?

– Нет, маньяк мертвый, в чулане, – презрительно сказала женщина. – Я его убила.

Уже не слушая ее, сотрудник милиции побежал в дом. За ним остальные. Посторонившись и пропустив их всех, женщина какое-то время стояла на крыльце.

– А я ведь тебе говорила, Коля. – Она посмотрела на мертвеца. – Говорила: не пей. Дурачок ты мой. Ох, и дурачок…

Месяц спустя…

– Здравствуйте, Дмитрий Александрович. Можно мне присесть вот тут, рядом с вами? – спросил завотделением, заходя в изолированный бокс и пытаясь определить по внешнему виду состояние пациента. Спокоен ли? Пойдет ли на контакт?

– Я Тычковский, – ровным голосом ответил тот. – Мое имя-отчество не Дмитрий Александрович. Вы ошибаетесь.

– То, что с вами произошло… Так я присяду? – Киба кивнул, и завотделением присел на самый краешек кровати. – Это, конечно, ужасно. Хотите, я вам расскажу предысторию?

Киба вновь кивнул.

– Месяц назад из этой больницы сбежал Владимир Тычковский, которого вы лечили.

Киба посмотрел на него с недоумением и повторил:

– Я – Тычковский.

– Нет, вы его лечащий врач Дмитрий Александрович Киба. В тот вечер вы были расстроены побегом Тычковского и смертью своей… м-м-м… – завотделением деликатно кашлянул, – подруги, главного врача больницы Маргариты Павловны Абрамовой. Ее зверски убил Тычковский. Ее и санитара. Вы сдали смену и поехали домой, но вас застала в пути метель. Вы бросили машину на шоссе, ее, кстати, потом нашли. Ваши документы и деньги целы, не беспокойтесь. Все находится у Веры Владимировны, вашей жены.

– Я меня нет жены, – отрывисто сказал пациент. – Я Тычковский.

– Вы, видимо, пошли на свет в окне крайней избы в деревне Выселки. Туда же побрел Тычковский. И там вы с ним встретились. Это была случайность, но, как оказалось, для вас обоих роковая. Вы почему-то выдали себя за него. Что было дальше, мы не знаем. Знаем только, что вы получили три удара по голове, которые, к счастью, оказались не смертельными. Била женщина, не отличающаяся физической силой. Точнее, девушка. Вы ее помните?

Киба молчал. Завотделением подвинулся ближе.

– Вследствие этих ударов вы получили сотрясение мозга и на какое-то время потеряли сознание. Вас сочли мертвым и заперли в комнате, где вы вскоре пришли в себя. Поскольку вы врач, то вы сумели сделать себе перевязку, разорвав на куски простыню. Навыки-то остались, хотя, очнувшись, вы стали отождествлять себя с человеком, за которого вот уже больше суток себя выдавали, с Владимиром Тычковским.

– Я Тычковский, – упрямо повторил пациент.

– Вот уже месяц вы никак не придете в себя. Рана на голове зажила, ваше физическое состояние вполне удовлетворительно. Но ваш разум… Вы же врач, Дмитрий Александрович. Поймите, что у вас помутнение рассудка. Такое нередко случается вследствие сотрясения мозга. Но память со временем восстанавливается. Вам только надо помочь. Хотите видеть вашу жену?

– У меня нет жены.

– Хорошо, зайдем с другого бока. Оставайтесь Тычковским. Но мы хотим знать, что там произошло, в том доме? Это важно для следствия. Слишком уж много трупов для нашего маленького тихого провинциального городка. Кто убил?

– Я.

– Дмитрий Александрович, в том-то и штука. На топорище есть отпечатки пальцев Китайцева, его сожительницы Лидии Михайловой, Марии Васильчиковой, Андрея Краснова. А вот ваших нет. Вы единственный вне подозрения.

– Кто все эти люди? – хрипло спросил Киба. – Как вы сказали? Михайлова, Краснов…

– А вы не помните?

– Нет. Не помню.

– Они все сейчас здесь, в психиатрической больнице. Кроме Китайцева, который оказал сопротивление при задержании. Его пришлось… гм-м-м… ликвидировать. А остальные здесь. Васильчикова, Краснов и Михайлова. И все они, как и вы, утверждают, что убили… гм-м-м… Тычковского. Помогите же нам разобраться.

– Я жив.

– Ну что с вами поделаешь, Дмитрий Александрович? – развел руками завотделением. – Разве что гипноз попробовать?

Киба усмехнулся.

– Да, знаю. Вы сами врач, профессионал. Ваше сознание изо всех сил будет сопротивляться. Вы это можете. Но вы должны понимать, откуда ваши знания. Память вам ничего не подсказывает?

– Подсказывает. – Заведующий отделением пододвинулся ближе. Ему показалось, что Киба идет на контакт. – Я убил Кибу, – услышал он. – Потом я зарубил топором женщину, которая меня разоблачила. Это я помню.

– Какую женщину? – живо откликнулся завотделением.

– Ее звали Лидией. Я убил много женщин. Убил и изнасиловал. Эта последняя. Последняя жертва.

– Вы уверены, что убили ее?

– Да.

– Что ж… Я, кажется, знаю, как вам помочь. Но мне надо посовещаться.

– Вы напрасно теряете время, – спокойно сказал Киба. – Вы ошибочно считаете, что я болен, меж тем я совершенно здоров. Я хорошо себя чувствую.

– Здесь? В психиатрической больнице? По сути, в тюрьме?

– Это вы думаете, что я нахожусь в тюрьме. На самом деле я свободен. Это вы живете в тюрьме. В мире условностей. По правилам, придуманным людьми, которые ничуть не лучше нас с вами. И которые к тому же жили давным-давно, в весьма примитивном мире. И их примитивные ценности почему-то должны иметь значение для людей цивилизованных, таких, например, как я…

Впервые за этот месяц Киба говорил так долго. Поэтому коллега слушал его с интересом, не перебивал. Он лишний раз убедился в том, что мозг человека еще мало изучен. Вот вам, пожалуйста! Уникальный случай! Врач-психиатр, получивший серьезную травму головы, полностью отождествляет себя с пациентом, за которого больше суток себя выдавал, чтобы спасти свою жизнь. Видимо, у Кибы не было другого выхода. Он так проник в суть, пытаясь создать с Тычковским терапевтический альянс, и так увлекся, что теперь мысли Тычковского – его мысли. Чувства Тычковского – его чувства. Кто знает? Может быть, если выпустить Кибу из психиатрической лечебницы, он тоже пойдет убивать?