Я стану тобой - Страница 75

– Все будет хорошо… Все будет хорошо…

В какой-то момент девушка открыла глаза, увидела ее и закричала. Потом зарыдала. Лидия отпрянула. В больницу она поехала в другой машине, и там с ней случился припадок. Она начала вдруг дико хохотать. Безостановочно. Навзрыд. Она смеялась и все никак не могла остановиться. Ей принесли воды, она оттолкнула стакан. Вода расплескалась. С ней пытались говорить, но каждое обращенное к ней слово Лидия встречала взрывом дикого хохота.

Наконец, отчаявшись привести ее в чувство, ей сделали укол, и она затихла.

– Оставим ее пока здесь, – решил врач.

А дальше началось следствие. То есть бесконечное ожидание. Не допрашивать же сумасшедших! Следователь и сам постепенно стал сходить с ума от такого расклада. Спустить на тормозах, замолчать случившееся невозможно. Дело, говоря языком журналистов, получило широкий общественный резонанс, и даже столичные газеты об этом писали. Фотографии героев загадочной истории не сходили с первых полос. Тихий провинциальный городок был теперь у всех на слуху. Его так и окрестили: Город Маньяков. Разумеется, местные жители были недовольны.

– Мы не маньяки! – кричали они под окнами здания городской администрации, размахивая плакатами перед нацеленными на них телекамерами.

– Надо разъяснить им! – брызгал слюной мэр на своих подчиненных. – А главное – журналистам! Разъяснить, что никаких маньяков здесь нет! Что в городе все спокойно!

Подчиненные молчали. А выйдя из кабинета шефа, смущенно переглядывались.

– Я и сам боюсь, – вполголоса сказал один зам другому. – Дочь отправил к бабушке в Киев, от греха подальше.

– А я сына за границу вместе с женой, – признался его собеседник. – Вечером из дома не выхожу, веришь, нет?

– Так их же всех в дурдоме заперли, – нервно хихикнул коллега.

– Того тоже заперли. И что? Пусть закрывают лечебницу на хрен. Или переводят психов в другую область. Мы уже нахлебались.

– Точно!

Вот так говорили в городе.

А Лидия Михайлова молчала.

– Кто убил Тычковского? – Молчание. – А соседа вашего кто застрелил? Кибу по голове кто бил?

Михайлова подняла на врача мертвые глаза. Она была абсолютно невозмутима. И по-прежнему молчала.

– Вас хочет видеть один человек. Идемте.

Она послушно встала. Длинный коридор, ряд безликих белых дверей. Она шла по нему молча и остановилась, когда остановился сопровождающий ее врач.

– Подождите минутку.

Тот вошел в палату первым. Потом широко открыл дверь и позвал ее:

– Заходите.

Она нехотя переступила порог. Сидящий на кровати мужчина поднял голову. Лидия его сразу узнала, хотя он был в больничной пижаме, не в костюме, и с обильно усыпанным пеплом ранней седины ежиком волос на голове. А раньше они были темные и намного длиннее.

– Дмитрий Александрович, вы узнаете эту женщину?

Он смотрел на нее не отрываясь. Она выдержала этот взгляд.

– Лидия? – спросил Киба. От его голоса веяло могильным холодом. Она кивнула.

– Разве ты жива? Я же тебя убил.

И тут она дико захохотала. Киба вздрогнул. А она все смеялась и смеялась. Киба слушал этот дикий хохот, и выражение его лица постепенно менялось.

– Что, Дмитрий Александрович? Память возвращается?

Он кивнул. Хохочущую Лидию увели. Киба помолчал минут пять, потом вдруг сказал:

– Позовите Веру.

Завотделением не поверил своим ушам.

– Кого? – переспросил он.

– Веру, мою жену.

– Ну, слава богу! – И врач-психиатр, далекий от религии человек, убежденный материалист, чуть было не перекрестился.

Вскоре приехала Вера Владимировна Киба. Ее встреча с мужем вышла прохладной. Она рыдала и все время звала «Дима, Дима», а он… Он смотрел на нее как-то отстраненно и так же обнимал, со стороны казалось даже, что с брезгливостью.

– Он меня так любил, так любил, – рыдала потом в кабинете главного врача, прежде принадлежавшем Абрамовой, Вера Владимировна. – Дима был такой нежный… Такой… – Всхлип. – А сейчас… Как чужой…

– Успокойтесь. Все образуется. Главное, что он перестал идентифицировать себя с Тычковским. К нему вернулась память.

Память к Кибе и в самом деле вернулась. На допросе у следователя он почти спокойно рассказывал о событиях той ночи, когда убили Тычковского.

– Вы знаете, кто это сделал?

– Да. Догадался. Я хотел, чтобы она сама в этом призналась. И она в конце концов мне призналась.

– Зачем вы выдали себя за Тычковского?

– Сначала я обрадовался, что дошел до человеческого жилья. Но потом увидел его. Он тут же сказал, что Тычковский – это я. Сначала мы боролись каждый за то, чтобы стать врачом. Дмитрием Александровичем Кибой. Но в какой-то момент я понял, что все они – бывшие пациенты психиатрической больницы. Они легко могли попасть под влияние Тычковского, и тогда у меня не было бы шансов, поэтому я решил прикинуться маньяком. Тычковский почему-то мне подыграл. Я спровоцировал драку, и мне удалось засунуть ему в карман ключи от машины. К несчастью, я потерял мобильный телефон, пока шел к дому, и забыл в машине документы. Но зато у меня были ключи от машины. Я их ему подсунул. Тогда я гордился своей смекалкой, – усмехнулся Киба. – Я еще не знал, что Тычковский убил единственную дочь Лидии и Михайлова его узнала сразу же, как только он появился на пороге. Потому и решила во что бы то ни стало оставить его в доме до утра. Кит запретил ей звонить в милицию, да она и сама знала, что такое наше правосудие. Ее дочь умерла, а убийца Кати жив и долго еще будет жить. И Лидия решила сама его наказать. Она еще какое-то время боролась с собой, но не справилась с искушением. Нас обоих заперли, его в чулане, меня в горенке. Окно было высоко, и я ничего не видел. Но все слышал. Слышал, как в сени вышел Кит. Я не разобрал, о чем они говорят, но говорили они долго. Потом раздался грохот: он срубил замок. Они говорили о чем-то еще минут пять, потом Кит с ревом кинулся на улицу. Затем он вернулся и зачем-то пошел в избу. Видимо, за ключами от машины. Он был в бешенстве.